Но тут с соседского участка раздается гиений хохот мальчика Сережи пяти лет от роду, и у Пуши окончательно сдают нервы – розовые пятки мелькают по лестнице, на второй этаж, в нашу спальню, на шкаф – и в свою корзинку – съежиться там, замереть и не дышать….

- Бедное животное.

- Да ладно, каждый год так. Пара недель – и будет тут за кротами носиться. Что, в Москве лучше что ли? Вспомни, как она там изнывала от скуки, ныла, таскала всюду свою палку с мышью – нате, играйте со мной, играйте, развлекайте меня… А тут с нею вся окружающая среда играет – скуки ни в одном глазу.

Да, так устроена жизнь, что поделаешь. Покой и гармония всегда скучноваты. Вот у меня самые лучшие, самые веселые и интересные приключения какие? Такие, что я ни за какие коврижки не согласилась бы их заново пережить! Потом-то, конечно, о них вспоминать, рассказывать, записывать их – очень здорово. Но для этого «здорово» нужно как следует пострадать предварительно. Пережить стыд, ужас, позор и отчаяние – и чем больше будет ужасов и отчаяния, тем смешнее и красочнее потом получится рассказ.

Таковы условия драмы жизни.

- Ну что, Пухильдосина, так и будем в корзинке жалким образом проживать или вылезем навстречу ярким краскам жизни?

По выражению лица Пухильды понятно, что ни о каких ярких красках жизни в ближайшее время не может быть и речи.

Тата Олейник

yandex.net