«Японский городовой» — забавное ругательство, идентичное более распространенному «черт побери!». Но история, которая связана с появлением этого выражения, вовсе не забавная.
Безумный японец
Появилось выражение в конце XIX в., когда юный Николай II путешествовал по странам Востока. В Японии он и два других принца (японский и греческий) возвращались после экскурсии на озеро Бива. Сложно представить себе, сколько потребовалось охраны, чтобы на узких улочках сопровождать самых важных людей страны. По этикету полицейские ни в коем случае не должны были поворачиваться к благородным особам спиной. Этикет этикетом, а из-за того, что спиной сложно контролировать ситуацию, один из полицейских без каких-либо препятствий бросился к рикше, где сидел Николай II. Безумец нанес ему два удара самурайским мечом по голове.
Остановили сумасшедшего принц Георг и двое мужчин (рикш), которые сопровождали Николая II и его благородных приятелей.
Николай был сильно ранен, повреждена часть кости черепа. Из-за этой истории потом царя всю жизнь мучили головные боли.
Напавшего полицейского звали Цуда Сандзо, его приговорили к пожизненным каторжным работам. Некоторым японцам было безумно стыдно за поступок своего сородича. 27-летняя Хатакэяма Юко даже заколола себя кинжалом перед зданием администрации.
Почему Цуда Сандзо решил убить Николая
Полицейский утверждал, что внезапно решил напасть на российского принца из-за обиды. Принцы посещали памятник воинам, погибшим во время Сацумского восстания, и в этот момент на Цуда Сандзо напало ощущение несправедливости. Ведь он 1877 году тоже участвовал в восстании, думал, что стал героем, но теперь он лишь полицейский.
К тому же, Цуда был безумным патриотом, он относился ко всем иностранцам с пренебрежением. В общем, человек со здоровой психикой не будет кидаться на людей, неважно какой они национальности, вероисповедания, политических взглядов или социального положения. Но именно этот неприятный инцидент породил эвфемизм: теперь когда человек растягивает гласные в выражении «японской городовой», кажется, будто он вот-вот выругается на что-нибудь неожиданное.