Пока же, в августе 1572 г., девятнадцатилетняя Маргарита готовилась стать супругой короля Наварры, иначе говоря, будущего Генриха IV. Этому Беарнцу, от которого в десяти шагах разило чесноком, Марго предпочитала герцога де Гиза, политика. В данном случае – г-жа Медичи сказала свое слово. Вдова Генриха II сосредоточила в своих руках всю власть, и перед ней мрачный, бледный, худой король Карл IX покорно опускал свои желтоватые глаза. Сейчас, отдавая свою дочь королю гугенотов, Екатерина пыталась усмирить королевство, которое держала в руках, – прекрасное королевство, раздробленное бесконечными войнами. Самые пытливые из историков обвинят потом королеву-мать в том, что она нашла лучшее средство, чтобы привлечь в Париж вождей протестантов и впоследствии их всех перебить. Оставим Екатерине возможность оправдания: вряд ли она заранее вынашивала идею Варфоломеевской ночи – по крайней мере до замужества своей дочери. В данный момент она никому не желала зла, кроме мрачного адмирала Колиньи, вчерашнего вождя «бунтовщиков», который, к ее досаде, начинал оказывать влияние на короля Карла.

Итак, Марго выдавали замуж.

Согласно обычаю, невеста провела ночь в епископстве. Утром, в понедельник 18 августа, «одетая по-королевски, с короной и хвостиком пестрого горностая в волосах, вся сверкающая драгоценными камнями, в великолепном голубом манто», та, что через несколько мгновений станет королевой Наваррской, увидела Генриха перед порталом церкви Нотр-Дам. Жених, будучи протестантом, не мог войти в католический храм. Здесь, перед церковью, их и сочетали браком. Когда Марго был задан традиционный вопрос, она не отвечала – ее сердце было открыто только герцогу де Гизу – и жених подтолкнул ее, заставив кивнуть в знак своего согласия.

На следующее утро в большом зале дворца состоялся маскарад – поразительное предвосхищение Варфоломеевского избиения. Карл IX и его два брата, вооруженные с ног до головы, охраняли вход в рай, «точнее, сад Елисейских полей, украшенный зеленью и всевозможными цветами», в центре которого резвилась дюжина “нимф”. Неожиданно появились “бродячие рыцари” – гугеноты во главе с королем Наварры и его кузеном Конде. Пришельцы попытались “завоевать рай”, но трое стражников “выставили против атакующих пики” и ударами мечей “отправили их в ад, где ими занялись дьявол и черт…”». Присутствующие на маскараде удивленно переглядывались, приглашенные гугеноты забеспокоились… но празднества, продолжавшиеся еще в течение трех дней, завершились без каких-либо инцидентов.

В пятницу, 22 августа, жизнь вошла в свое обычное русло. Как обычно, адмирал Колиньи пришел в совет, который состоялся в Лувре. Он покинул короля чуть ранее одиннадцати, прошел между двумя высокими башнями (их контуры можно и сегодня увидеть во дворе Лувра), пересек подъемный мост, потом – деревянный мост, перекинутый надо рвом старых укреплений времен Филиппа Августа. Теперь Колиньи вышел на узкую улицу д’Отриш, зажатую между двумя площадками для игры в мяч. Внезапно из окна раздался выстрел. Наемный убийца, некто Морвель, стрелял в адмирала по приказу герцога де Гиза и по просьбе Екатерины и ее сына Генриха Анжуйского, будущего Генриха III.

Адмирал был доставлен к себе, в гостиницу Понтье на улице Бетизи, – это было в двух шагах. Появился незаменимый Амбруаз Паре. Раны Колиньи оказались несерьезными: у него была перебита рука и оторван указательный палец. Он обратился к друзьям, столпившимся у его кровати:

– Я прошу вас ничего не предпринимать и отказаться от мести с оружием в руках: любое вооруженное столкновение может нас погубить в момент, когда враги совершили столь серьезную ошибку, что она не может быть ни забыта, ни прощена. Подождем, как поступит король, торжественно обещавший мне быстрый и суровый суд!

Когда Карл IX узнал, что раны Колиньи не опасны, он воскликнул:

– Вы мне принесли радостные новости! Надеюсь, что адмирал скоро поправится и сможет впредь преданно мне служить.

Однако Париж бурлил, позакрывались лавки. В мелких буржуа взыграла кровь, дворяне-протестанты сбегались к гостинице Понтье и говорили только об одном – об отмщении.

– Что они хотят этим сказать? – удивился король. – Мне передавали, что народ бунтует и вооружается?

– Нет, – поспешно вмешалась в разговор Екатерина, – но, если вы помните, вы отдавали приказ по городу, чтобы с самого утра, во избежание возможных беспорядков, каждый горожанин находился в своем квартале.

– Верно… Однако я запретил людям вооружаться. В любом случае я хочу, чтобы охраняли дом адмирала.

После разговора Карл, как обычно, отправился к своей любовнице, очаровательной Марии Туше.

Для Екатерины ситуация складывалась не лучшим образом. Необходимо было убедить короля в том, что единственно возможный выход – расправа с гугенотами. Она направила к Карлу Гонди, которому тот полностью доверял.

Гонди обрисовал перед королем ужасающую картину. Гугеноты вот-вот перейдут к атаке. Речь идет о жизни королевской семьи и самом существовании государства!

Екатерина присоединилась к Гонди и подтвердила его слова:

Король был потрясен, и королева-мать закончила свою речь:

– От этой страшной опасности, которая нависла над вами и над всем вашим государством, от предстоящих бедствий и разрухи, от гибели тысяч человек вас может избавить один-единственный удар шпаги, нанесенный сегодня вечером…

Екатерина достигла своей цели. Когда она спросила Карла, испытывает ли он страх, король, уверовавший уже в безнадежность своего положения, вскочил, затопал ногами и в гневе закричал:

– Необходимо убить их всех, чтобы завтра не осталось ни одного из них, который мог бы упрекнуть меня за смерть остальных!

Машина была запущена в действие.

Король вызвал к себе старшину Шорона и в присутствии королевы и будущего Генриха III предупредил его, что «приверженцы новой религии готовят заговор, цель которого – выступление против Его величества короля и его государства, нарушение мирной жизни города Парижа». Следовательно, необходимо принять меры:

– Соберите ключи от городских ворот, проследите, чтобы все они были тщательно закрыты. Все лодки и суда перегоните к правому берегу реки и свяжите их между собой. Вы должны призвать к оружию всех католиков, способных держать в руках оружие, и расставить их на перекрестках города в ожидании моих приказов.

Тотчас поползли из города слухи. Эмиссары герцога де Гиза срочно поскакали в Париж, служащие городского отеля выполняли их указания. В городе формировались вооруженные отряды, перегораживали Сену. Гиз собрал у себя самых преданных капитанов. При свете факелов во дворе Лувра выстроились королевские войска.

Перед домом на улице Бетизи, в котором жил адмирал, вышагивал герцог де Гиз. Он ждал. Его люди только что захватили отель. Убийцы ворвались в комнату Колиньи.

– Что, мошенник, ты и есть адмирал? – спросил один из них.

– Юноша, ты мог бы отнестись с большим уважением к моей старости и моим ранам, и тем не менее твоя грубость уже не сократит мне жизнь…

С улицы донесся нетерпеливый возглас герцога:

– Ну что, закончили?

– Да, монсеньор.

– Хорошо, пусть его сбросят через окно: герцог Ангулемский не поверит, пока не увидит его у своих ног.

Сброшенное из окна крупное тело, одетое в домашний халат, с глухим стуком шлепнулось на мостовую. Герцог наклонился, достал платок, стер с лица кровь и улыбнулся.

– Это действительно адмирал Колиньи! – заметил Генрих де Гиз и пренебрежительно оттолкнул труп ногой.

С началом избиения город охватило безумие. Это было кошмарное зрелище: почти звериные вопли загнанных людей, заканчивающиеся кровавыми всхлипываниями, выстрелы мушкетов, грубый хохот и возбужденные крики убийц, сбрасывающих из окон домов трупы. Трупы, погрузив в тележки, подвозили к Сене и сбрасывали в воду. У холма Шайо, на повороте реки, скопилось одиннадцать сотен трупов; пришлось обратиться к помощи могильщиков, зарывших тела на соседнем острове. Через много лет этот остров соединят с берегом и на нем будет возведена Эйфелева башня. При рытье котлована под фундамент башни будет обнаружено множество костей: останков жертв Варфоломеевской ночи, гостей кровавой свадьбы королевы Марго и короля Генриха.