Идалия приходилась троюродной сестрой Наталье Николаевне. Видимо, они были в близких отношениях, о чем можно судить и по письмам Пушкина. Но в какой-то момент что-то произошло между ней и Пушкиным, что-то такое, что до сих пор не установлено, может быть, это была мелочь, неприятная для женщины, может быть, что-то более серьезное. Так никто из пристрастных пушкинистов и не установил, что это было. После этого Полетика возненавидела Пушкина страшной ненавистью. Накануне окончательного решения о дуэли, по некоторым сведениям, «мадам Полетика, по настоянию Дантеса-Геккерна, пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что, когда она осталась с глазу наглаз с Дантеса, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастью, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, гостья бросилась к ней» (Это свидетельство Веры Вяземской.) По другим источникам, Дантес добивался свидания с Натальей Николаевной, будучи уже женатым на ее сестре. Местом встречи была избрана квартира Полетики. Дантес якобы написал Пушкиной письмо, «вопль отчаяния с первого до последнего слова», он умолял ее встретиться с ним, чтобы переговорить, «заверяя честью, что... ничем не оскорбит ее достоинство и чистоту». Письмо, однако, заканчивалось угрозой застрелиться и что тогда обожающая его жена (Екатерина Гончарова, сестра Натальи Николаевны.) последует его примеру. Арапова (дочь Натальи Николаевны от брака с Ланским) пишет, что свидание было «столь же кратко, как невинно». (Это был рассказ, записанный со слов гувернантки Натальи Николаевны.) Видимо, ни то ни другое свидетельство не достоверно до конца. Вера Вяземская не всегда точна и правдива, да и трудно себе представить, чтобы сдержанная и внешне мало эмоциональная Наталья Николаевна могла описывать ей эту роковую встречу в таком тоне, это так не похоже на нее. Может быть, самое точное свидетельство об этой роковой встрече содержится в письме мужа Александры, сестры Натальи Николаевны, барона Густава Фризенгофа, написанного со слов его жены: «Что же касается свидания, то ваша мать получила однажды приглашение Полетики посетить ее, и когда она (Н.Н. Пушкина) приехала туда, то застала там Геккерна (Дантеса) вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колени, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме. (письмо это, если оно было, до нас не дошло, но считается, что отец Дантеса в этом письме предлагал ей оставить мужа и соединиться с ним). Она сказала жене моей, что это свидание длилось только несколько минут, ибо отказав немедленно, она тотчас уехала».

Мерзкая ситуация. Мало того, что барон Геккерн преследовал все время Наталью Николаевну, говорил пошлости и гадости, мало того, что сынок (Дантес) постоянно делал какие-то двусмысленные намеки, сально и по-кавалергардски шутил, бросал взгляды, все это бесовство кружило вокруг Натальи Николаевны и Пушкина, затягивая их все глубже, так еще троюродная сестра сделала гадость — пригласила к себе, заманив в ловушку. Роль Идалии Полетики в этом отвратительна, как может быть отвратительна женщина злая и низкая, пусть и красавица, способная на мерзость в поступках. Это как бы оскорбление всего божьего в красоте, надругательство над ней, потому что, всматриваясь в красоту и прелесть лица Идалии, изображенной на портрете, у вас невольно возникает сомнение и недоверие ко всем остальным красавицам, которых вы видели когда-либо — а не коварны ли и грязны они внутри, так же как красивы снаружи? Потому я и взялась за описание Идалии Полетики, чтобы предостеречь всех и себя от того безоговорочного принятия эстетической красоты, которому мы все подвержены — но эстетика уступает душе, а красота уступает доброте. И это бесспорно, как и бесспорно то, что красота не только вдохновляет, но и губит. Идалия Полетика страшно отомстила Пушкину, это было несомненно так, несомненно и то, что она участвовала во всех интригах и травле поэта этих дней. Ведь во всех этих геккерновских гадких интригах чувствуется тонкий и изощренно-злой ум женщины. Но самое прискорбное, а может быть, и справедливое, это то, что в течение всей последующей жизни она не смогла освободиться от ненависти к Пушкину. Уже не было поэта, а она все еще кипела злобой и ядом. В старости она жила в Одессе, когда там собрались поставить памятник Пушкину, она сказала, что специально поедет на открытие, чтобы плюнуть на него. Некоторые пушкинисты считают, что Идалии была влюблена в Дантеса, а может быть, и была с ним в связи. Такой вывод можно сделать из писем к Дантесу, которые она посылала ему, когда он сидел под арестом после дуэли. Вот несколько строчек из ее письма: «...вы плохо меня знаете, ибо если я кого люблю, то люблю крепко и навсегда». Хочется добавить, ну а уж если ненавижу — то навечно. Каждый волен выбирать себе предмет любви и предмет ненависти. Заметим только, что нередко этот предмет более говорит о человеке и свойствах его природной души, нежели все слова. Идалия выбрала себе «достойный» ее «предмет». Уезжая из России, Дантес сделал Полетике дорогой подарок (кольцо или браслет): «Ваш подарок на память меня растрогал, и я не сниму его больше с руки... он проникает мне в душу». Впоследствии Полетика поддерживала переписку с Дантесом и, когда бывала за границей, встречалась с ним. А отношения между домами Пушкиных и Полетики были прерваны навсегда. Но много лет спустя Наталья Николаевна, ставшая уже Ланской, бывала у своих родственников Строгановых и виделась там с Идалией. Их отношения были холодны, и Наталья Николаевна избегала ее. Полетика писала Дантесам: «Я вижу довольно часто ваших сестер у Строгановых, но отнюдь не у себя: Натали не имеет духа придти ко мне... Она никогда не говорит о прошлом, Оно не существует между нами». На самом деле оно слишком существовало...

М.Ганичева, «Самые знаменитые красавицы России»